“She’s got her eyes open wide
She’s got the dirt and spit of the world
She’s got her mouth on the metal
The lips of a scared little girl…”
- “Count to Six and Die” by Marilyn Manson
Вампиры крадутся тихо и действуют мягко. Вопреки сложившимся
стереотипам, от крови как таковой особого удовольствия не получают.
Любят тепло, сумрак, большие города, в которых так легко раствориться,
- и убивать.
Люциус отрывает взгляд от свитка пергамента и смотрит на свою жену,
клубочком свернувшуюся в кресле. В ее расширившихся зрачках плещется
пустота.
У благородного дома Малфоев - свои тайны, хранящиеся под семью
печатями. Любопытные, попытавшиеся их постигнуть, долго, как правило,
не живут.
Косые блики пламени на ковре - вино, разлившееся, как кровь, и кровь,
разлившаяся как вино. В этом доме, где больше мертвых, чем живых, и
тени стоят на страже, слишком много дверей, которые открывать нельзя, и
слишком вопросов, на которые ответ - смерть.
- Люциус, а где ваша прекрасная молодая жена?
- Ей нездоровится, - любезная улыбка, и только уголки губ выдают напряжение.
Иногда ему кажется, что он ненавидит ее. Они уже давно не спят вместе,
потому что ему страшно. Потому что над этой тварью, пожирающей ее разум
и захватившей ее тело, он не имеет власти. Иногда ему хочется каблуком
раздробить ее череп, услышать, как будут влажно хрустеть, размазываясь
по гладким каменным плитам, ее точеные тонкие кости.
А иногда ему кажется, что все будет хорошо. Иногда она поднимает на
него взгляд - осмысленный взгляд - и в глазах у нее пляшут чертята, и
улыбается она виноватой улыбкой - ему в губы. И тогда он чувствует стыд
за в кровь стертые цепями запястья, за красные отметины от ошейника на
ее шее. Ему кажется, что все могло быть иначе, стоило ему постараться,
или понять, или постичь, или не совершить ошибки, которую совершил
когда-то и уже о ней и не помнит.
Воспоминания наваливаются все сразу, и их оказывается слишком много.
- Думаешь, я согласилась бы выйти за тебя замуж, не будь у тебя семнадцати миллионов в Гринготтсе?
- Думаешь, я согласился бы жениться бы на тебе, не будь ты свежей кровью?
- Мне мое платье не нравится.
- Улыбайся шире, и платья никто не заметит.
Самовлюбленные белые крысы, обожающие пить кровь из окружающих.
Садисты, аристократы, элита магического мира. Начинающие улыбаться,
завидев друг друга.
Когда она впервые сказала ему, что она вампир, еще на их пятом курсе,
когда ее губы пахли белым вином после Рожедства - что он сказал тогда?
что он тогда подумал?
Люциус до последнего верил, что все уладится. Он Малфой, Малфои могут все.
Вся грязь мира, все безумие мира, весь жар мира, хранящийся глубоко под
слоем камня, вся кровь мира, пульсирующая в такт умиранию звезд,
взрывающихся над его головой - она.
Яркое, яростное пламя, тайфун, сметающий все на своем пути, жаркий, обжигающий брови огонь, заточенный в клеть прозрачной кожи.
Оказалось, у нее светлая улыбка. За одну такую Люциус бы готов отдать полжизни.
...в шатре ее рук, возведенном на краю рассвета, он хотел бы
просыпаться. И кормить ее своей кровью, как пеликан из легенд - своих
птенцов. Своей жизнью защитить ее от всего плохого.
- Тихо, маленькая. Все будет хорошо.
Терпнет в камне кровь веков. Холодно, совсем не больно. Ветер за мною медленно раненые листья несет, но подойти не сможет.
А она улыбается, и ее улыбка - это последнее, что он видит. О, как победно она улыбается, заглядывая ему в глаза.
