Пергамент нашей жизни (Свиток первый) Глава 3. продолжение

***

Почему её направили в гостиную, а не в библиотеку, отчасти стало понятно, когда выяснилось, что все нужные Фелице книги размещались здесь же, на полках небольшого книжного шкафа у стены, напротив камина. Правда ей казалось, что дом, подобный этому, обязательно должен был иметь среди многочисленных комнат какое-то специальное помещение для старинных фолиантов и семейных реликвий.

Впрочем, может, в этом всё дело. У Люпина, несомненно, было право не пускать малознакомых людей в святая святых фамильного гнезда.

Показав Фелице, какие именно издания могут заинтересовать её в первую очередь, Люпин сослался на неотложные домашние хлопоты и сказал, что оставит её одну, дабы не мешать. Молодая волшебница подозревала, что это – лишь предлог, чтобы забраться куда-нибудь в укромный угол и немного отдохнуть, но возражать, конечно, не стала. Бедняге часок сна, определённо, не повредил бы.

Тексты, предложенные Люпином, оказались очень полезными. Теперь Фелица гораздо яснее представляла себе, каким образом организовать уроки и сбалансировать теоретическую и практическую составляющие. Время пролетело совершенно незаметно. Фелица как раз делала последние записи в своих заметках, разложенных на кофейном столике рядом с забытой чашкой чая, с удовлетворением отмечая про себя, что готова будет представить МакГонагалл планы занятий уже завтра, когда Люпин вернулся. Ему явно удалось немного поспать, правда, он не выглядел ни капельки посвежевшим, скорее, наоборот. Теперь он зябко кутался в шерстяной клетчатый плед, хотя в доме было тепло.

– Я почти закончила, – сообщила Фелица.

– Рад, что эти книги смогли вам помочь. – Люпин тяжело опустился в кресло, стоящее рядом с диваном, на котором расположилась волшебница.

– У вас прекрасная коллекция книг по Защите. – Фелица отбросила, наконец, перо и с наслаждением потянулась, разминая затёкшую спину.

– Спасибо. – Люпин плотнее запахнул плед, устраиваясь в кресле поудобнее. – Меня всегда интересовали пути и возможности победы над Тёмными Искусствами. Полагаю, в этом нет ничего странного, если учесть, что я сам… у меня самого, вот уже много лет, существует маленькая мохнатая проблема.

«Этот человек только что назвал свою ликантропию “маленькой мохнатой проблемой”?! Уколите её кто-нибудь палочкой! Подождите! Он сказал: “много лет”? Много лет?!»

– Ну, да, – теперь Люпин смотрел на Фелицу с недоумением. «Она что, умудрилась ляпнуть последнюю мысль вслух?!» – сколько себя помню.

– Простите, месье Люпин, – голос Фелицы вдруг сделался хриплым, – вы хотите сказать, что страдаете от проклятия давно?

– Да, я был ещё ребёнком, когда на меня напал Фенрир Грэйбек.

– Но… но… - Фелице не хватало слов.

Люпин грустно улыбнулся.

– Вы хотите знать, как я умудрился прожить так долго? Скажу честно: в первые годы мне было очень нелегко. Мои родители, хотя по-прежнему любили меня, мало чем могли помочь. Я рос, и вместе со мной становился всё сильнее и опаснее зверь. В то время не существовало возможности принимать Аконитовое зелье. Затем, когда я учился в Хогвартсе, у меня появились друзья, которые делали ночи полнолуния не такими ужасными. Сначала они просто запирали меня там, где Муни никому не смог бы повредить. Одно это уже было для меня большим облегчением. Но они пошли дальше. Они… ах… они стали анимагами, и, в качестве животных, могли находиться рядом с волком в относительной безопасности. Благодаря им я не сошёл с ума.

Фелица сидела, как проклятьем поражённая. Только что, на её глазах, было перечёркнуто всё, что она когда-либо знала об оборотнях.

Оборотням следовало быть ущербными существами, с деменцией личности и неприглядным внутренним миром. Они должны были находиться, и часто находились под неусыпным контролем в специальных приютах, где строго следили бы за тем, чтобы они принимали Аконитовое зелье. Оборотней, подозреваемых в убийстве, следовало брать под стражу и изолировать. К оборотням можно было испытывать жалость, презрение или ненависть, но ими нельзя восхищаться.

И всё же, ничего, кроме невольного восхищения, Фелица сейчас к Ремусу Люпину не испытывала.

Тот, погружённый в свои мысли, не замечал её растерянности и продолжал:

– Самым страшным для меня всегда было потерять контроль и сотворить что-нибудь непоправимое. По счастью, лучший зельевар Европы готовит для меня зелье высшего качества, и пока я пью его, Муни является вполне терпимой компанией.

Фелица, которая догадалась, наконец, что Муни – это и есть та самая «мохнатая проблема», нашла в себе силы заметить:

– Но ведь Аконитовое зелье пагубно влияет на ваше здоровье?

– Простите, что? – Люпин очнулся от воспоминаний и устало улыбнулся.

– Я говорю: зелье должно сильно вредить вам физически.

Люпин пожал плечами, насколько позволял ему кокон пледа.

– Оно того всегда стоило. Тем более, как я уже сказал, зелье, которое я имею возможность принимать сейчас – уникальное, в своём роде. Оно улучшено таким образом, чтобы максимально снять неприятные побочные эффекты.

– Как это?

– Я не знаю подробностей. Могу лишь сказать, что если обычное волчегонное средство просто делало Муни вялым и, как будто, пьяным, то это зелье позволяет мне, как бы всё время мирно сосуществовать с волком. Будто… Нет, я, наверно, не силах буду подобрать слова, чтобы объяснить. Просто, поверьте мне, мисс Филбрайт, что это – как день и ночь,- закончил Люпин, вставая с кресла.

Принимая тот факт, что тема закрыта, Фелица кивнула.

– Хорошо. – Люпин стянул с плеч плед, аккуратно сложил и, достав палочку, двумя движениями трансфигурировал его в кочергу, которую затем поставил в держатель у камина. – Хотите ещё чаю? До того, как все начнут собираться ещё есть время.

– Да, месье Люпин, спасибо.

Люпин развернулся и вышел, а Фелица заметила у него на плече несколько серых перьев, приставших к мягкой твидовой ткани сюртука. Одно из них упало на пол как раз на пороге, разделяющем мрачную гостиную и ещё более мрачный холл. Сама не зная почему, Фелица встала и подобрала перо. Оно было мягким на ощупь, и задумчиво поглаживая его кончиками пальцев, молодая волшебница продолжала размышлять о том, что ей рассказал Люпин.

Может ли быть так, что её представления о людях, подобных Люпину, те представления, которых придерживалось общество, были в корне неверными? Наставник Фелицы в период учёбы на Мастера, месье Лестат, к примеру, всегда внушал ей, что оборотни – это опаснейшие существа, от которых нужно уметь защищаться, как от любых проявлений Тёмной магии. Чудовища, основное отличие которых от, скажем, Непростительных заклятий лишь в том, что они не объявлены вне закона. Здесь мысль месье Лестата часто уходила в сторону, и он начинал рассуждать о том, насколько правомерны нынешние либеральные законы Магической Франции. Фелица в таких случаях помалкивала, ибо вступать с наставником в политическую дискуссию означало, что они могут не закончить занятие до утра. Ах, как бы то ни было, тогда она с готовностью впитывала все его идеи, и отношение к оборотням – не исключение.

Но сейчас…

– Я принёс шоколадные бисквиты, будете?

Вопрос Люпина вывел Фелицу из задумчивости. Оказалось, что оборотень стоял над ней и левитировал маленький медный поднос, а она сама снова сидела на диване, с пером в руках, невидящим взглядом уставившись на разбросанные по кофейному столику обрывки пергамента.

– Да, да, конечно. – Волшебница начала сгребать в кучу свои заметки, чтобы освободить место под чай и сладости.

– А вы? – спросила Фелица, когда обнаружила, что Люпин принёс только одну чашку.

– О, нет, благодарю. – Люпин шагнул к каминной полке. – С минуты на минуту здесь может появиться Северус, а перед приёмом зелья мне лучше ничего не есть.

Ах, да! Ведь Аконитовое зелье нужно принимать семь дней перед полнолунием, не так ли? А поскольку Люпину сейчас явно не стоит перенапрягаться, то, логично, что зелье доставляется ему на дом. Вот и сейчас, появится Северус… Северус?!

– Вам готовит зелье Северус Снейп?

***

Снейп появился весьма эффектно.

Фелица как раз допивала свой Эрл-Грей, когда в большом камине взвилось зелёное пламя, и мгновением позже из него на ковёр гостиной уверенно ступила фигура в чёрном.

Люпина он сразу не заметил, так как тот по-прежнему стоял чуть сбоку, облокотившись на каминную полку, а сразу оказался перед Фелицей. В руке мрачный зельевар держал костяной кубок, запечатанный заклятием Не-Пролей-Ни-Капли.

– Здравствуйте, профессор, – сказала Фелица и постаралась изобразить на лице свою лучшую улыбку.

Она могла бы не стараться, так как Снейп отреагировал лишь раздражённым бормотанием, в котором Фелица расслышала только: «Эта… тоже здесь…», после чего резко повернулся к Люпину. Проведя ладонью над кубком со словами: «Фините Инкантатум», он без церемоний сунул его в руки другого мужчины и отрывисто приказал:

– Пей!

Фелица, которой не понравилось, что её так откровенно проигнорировали, попыталась снова:

– Я не знала, что и вы состоите в Ордене, месье Снейп.

Снейп на короткий миг отвлёкся от созерцания того, как Люпин пьёт своё лекарство, и бросил через плечо:

– Вы вообще многого не знаете, мисс Филбрайт. К счастью для вас.

Повисшую после этого неловкую паузу попытался разрядить Люпин, который, наконец, справился с зельем. Он наклонился поставить пустой кубок на столик, и, взяв один из бисквитов, сказал:

– Ну-ну, Северус! Ты же знаешь, что мисс Филбрайт стала членом Ордена совсем недавно и знакома лишь с теми, кто присутствовал на её посвящении. А сейчас в нашей беседе случайно всплыло твоё имя…

Он с видимым усилием откусил от бисквита кусочек и принялся сосредоточенно его жевать. Фелица могла только посочувствовать: если жуткий запах, распространившийся по комнате, соответствовал вкусу зелья, то неудивительно, что Люпин предпочитал ничего не есть перед его приёмом.

Снейп отреагировал на последнюю фразу Люпина странно.

– Всплыло моё имя? Я даже догадываюсь, в каком контексте, – он повернулся вполоборота к Фелице, но обращался по-прежнему к Люпину. – А вы, насколько я могу судить, уже в приятельских отношениях. Успел ли ты рассказать душещипательную историю о тяготах своей жизни? Поведал ли благодарной аудитории об оскорблённом, но не сломленном безработном оборотне, чья карьера школьного учителя оборвалась по злой воле завистника?

Фелица ещё никогда не видела, чтобы кто-то мог изливать на собеседника столько яда и сарказма, не повышая при этом голоса, и не меняясь в лице.

– Северус, ну, зачем ты так? – произнёс Люпин умоляющим тоном.

– Я слишком хорошо тебя знаю, – отрезал Снейп. – Ты – бесхребетный слюнтяй, который хочет, чтобы все вокруг его любили и жалели. Что, теперь, когда больше нет Блэка, решил завести себе новых друзей?! Девчонке понравиться труда не составило, тебе всегда прекрасно удавалась роль побитой дворняги. Конечно, у тебя были достойные учителя. С кем поведёшься – от того и блох подхватишь!

Люпин не делал никаких попыток защититься от оскорблений. Он обхватил себя руками, как будто ему снова стало холодно. Стоящий напротив Снейп скопировал это движение, но скрестил руки на груди. Теперь они напоминали Фелице зеркальные отражения, только одно из них сутулилось и носило светлый потрёпанный твид, а другое – презрительно кривило тонкогубый рот и, похоже, признавало в одежде лишь чёрный цвет.

Поняв из тирады Снейпа только то, что её обозвали девчонкой, Фелица, на всякий случай, решила прийти Люпину на помощь.

– Месье Люпин любезно разрешил мне взглянуть на кое-какие книги из своей библиотеки, – она кивнула на стопку заметок, – поэтому я и пришла пораньше…

Договорить ей не дали.

– Не хотите ли вы сказать, мисс Филбрайт, что просто читали книги и делали пометки? – Снейп повернул к ней голову и вскинул бровь.

– Да, именно это я и хочу сказать. – Фелица нахмурилась. «Куда он клонит?»

– Вы настолько невысокого мнения о моих умственных способностях, и считаете, что я поверю, что для записи вы пользовались пером гиппогрифа?

Quoi? Какого ещё гиппогрифа?

И тут Фелица обнаружила, что на столике поверх пергамента действительно лежит то серое перо, которое она подобрала ранее. Как Снейп, за всё время этой странной и неприятной сцены едва взглянувший в её сторону пару раз, определил, что оно принадлежит именно гиппогрифу, осталось для волшебницы тайной. Всё, что видела она, это - обычное перо, совы или другой крупной птицы. Но для письма, и вправду, непригодное.

– Оно тут валялось, я его подняла, - промямлила Фелица. Зачем ей нужно было оправдываться, она не представляла. Поэтому беспомощно посмотрела на Люпина, который вдруг залился краской, а затем снова на перо.

Она вновь подняла глаза на Снейпа как раз в тот момент, когда тот одарил их с Люпином взглядом, который, наверно, должен был выражать безграничное отвращение.

– Мало того, что я трачу здесь своё драгоценное время, хотя прекрасно знаю, что сегодняшний вечер будет посвящён этому чёртову Поттеру, так ещё… - Снейп оборвал сам себя и, развернувшись на каблуке, стремительно вышел из гостиной.

Его уход вывел из ступора Люпина, который бросился за зельеваром с восклицаниями, что всё сейчас объяснит.

Фелица осталась в комнате одна. Хорошо бы, ей тоже кто-нибудь что-нибудь объяснил. Она даже не претендует на «всё», пусть хотя бы рассказали, в чём именно её сейчас заподозрили, и откуда на сюртуке Люпина взялись перья гиппогрифа.

***

Кухня, где проходило собрание членов Ордена Феникса, представляла собой большое полуподвальное помещение с закопчёнными стенами и неровным полом. Со сводчатого потолка свисали на цепях железные крюки, предназначавшиеся когда-то, несомненно, для неподъёмных многоведёрных котлов. Из-за этих, теперь никому не нужных крюков, кухня показалась Фелице странно пустой, пускай здесь и имелись в наличии сияющие медные сковородки и прочая мелкая кухонная утварь.

Не похоже, чтобы здесь в последнее время часто готовили. Если не считать нескольких жестянок с чаем, в кухне не хранилось никаких запасов еды, и даже в кладовке, дверь в которую была распахнута настежь, Фелица не заметила ничего, кроме пустых полок.

Странный это был дом. Несмотря на чистоту и порядок в комнатах, несмотря на тот факт, что здесь располагалась штаб-квартира Ордена, всё казалось заброшенным. Пусть Люпин и жил здесь. Только… В сознании Фелицы мрачная атмосфера этого места всё больше и больше не вязалась с характером оборотня.

«Кто бы говорил! Можно подумать, твоё двухэтажное наследство в Девоне – образец уюта и домашнего очага».

Подобные мысли были опасны, ведь неизменно вели к очередному приступу жалости к самой себе. Судьба не любила тех, кто сетовал на её несправедливость, безжалостно вычёркивая подобных персонажей из своей увлекательной книги жизни. Фелица, которая не хотела попасть в их число, постаралась сосредоточиться.

У Снейпа оказались великолепные способности к прорицанию, ибо главной темой обсуждений, действительно, стал «этот чёртов Поттер».

Планировалось, кто, когда и как отправится забирать Гарри Поттера из дома Уизли, где он провёл последние летние недели, каким способом переправит юношу в Лондон, а затем доставит на Кингс-Кросс ко времени отправления экспресса на Хогвартс. Предлагались безопасные маршруты, строились планы отхода на случай нападения Пожирателей Смерти, и разгорались споры по поводу того, где лучше поместить группу прикрытия.

Фелица в обсуждении не участвовала. С одной стороны, её мнения никто не спрашивал, а с другой – она всё равно довольно туманно представляла себе расположение столичных улиц, о которых говорил Хмури, и не имела понятия, как координаты для аппарации, которыми так и сыпал дядя, соотносятся с реальной местностью.

Поэтому помалкивала и разглядывала людей, собравшихся за столом.

Напротив неё сидели мадам и месье Уизли. Они чем-то напомнили Фелице её собственных отца и мать. Не внешностью, конечно, но было в этой паре что-то от полузабытого детского ощущения безопасности и тепла, которое могут подарить только родители. Как показалось Фелице, за всё время собрания они ни разу не обмолвились друг с другом и словом, им вполне хватало взглядов, жестов и лёгких прикосновений.

Она и Кристоф никогда не могли общаться без слов. Даже в лучшие месяцы своего брака. Может, эта магия общения становилась доступна только с годами. Кто знает?! Супружеский союз Фелицы не продержался и двух.

Хорошо, что Кристоф не захотел, по его же собственному выражению, «обзаводиться потомством». Фелица, в своё время, не понимала мужа и даже плакала по ночам в подушку, ведь тогда ей казалось, что детей в браке должны заводить все любящие пары. Она, по крайней мере, об этом мечтала. Но роди Фелица в ту пору, вряд ли она когда-нибудь вернулась в университет и получила-таки степень Мастера. А после развода… Даже одного ребёнка ей было бы трудно воспитать, не говоря уже, скажем, о близнецах.

Фред и Джордж сидели справа от матери. Фелица так и не определилась сама для себя, кого именно из этих двух молодых людей она впервые встретила ещё в начале лета, когда после посещения «Флориш и Блоттс», прогуливалась по Косому переулку, глазея на витрины.

Необычное название одного из магазинчиков приглянулось ей, и волшебница решила туда зайти. Уже с порога Фелицу оглушила какофония звуков, а в глазах зарябило от ярких красок. Она даже не сразу поняла, что в лавочке не было покупателей, а причиной творившегося вокруг хаоса был сам ассортимент предлагаемый товаров. На фоне всего этого шипящего, прыгающего и дурно пахнущего безобразия Фелица с трудом разглядела стоящего за прилавком хозяина. Тот задумчиво вертел в руках пару больших оранжевых гольф и не обращал на шум никакого внимания.

Заметив Фелицу, Фред (а, может быть, Джордж) расплылся в улыбке, бросил гольфы в стоящую сбоку корзину, в которой уже лежала какая-то бордовая куртка, и деловым тоном предложил волшебнице купить парочку суперскользких бомб-вонючек, а к ним - кусок специального дегтярного мыла. «На случай, если не донесёте».

В тот день у неё до вечера было хорошее настроение.

Рядом с близнецами сидели Тонкс и Люпин. Фелице не хотелось сейчас думать о заведомой обречённости их отношений, поэтому, чтобы не смотреть на то, с какой нежностью Дора поглаживала Люпина по руке, она перевела свой взгляд на другой конец стола.

Там расположились МакГонагалл, Хмури и Шеклболт, который, к удивлению Фелицы, и вёл собрание. Она полагала, что отдавать приказы и утверждать планы действий должна МакГонагалл, но глава Ордена Феникса сидела, индифферентно откинувшись на спинку стула, и лишь изредка вставляла в разговор реплики. Похоже, в деле возвращения Гарри Поттера в Хогвартс, она целиком полагалась на опытных авроров.

В том, что Шеклболт и Хмури являлись таковыми, у Фелицы сомнений не вызывало.

Дядя, тот всегда был для Фелицы кумиром, с того памятного дня много лет назад, когда пытаясь позабавить её, впервые продемонстрировал свою анимагическую форму. Гигантская чёрная кошка поразила Фелицу чрезвычайно. В тот же вечер, перед сном, она заявила матери, что хочет превращаться «в пантелу, как дядя Ки». И устроила истерику, когда ей было сказано, что только взрослые и послушные девочки, которые съедают завтраки целиком и не пытаются дрессировать садовых гномов, могут когда-нибудь научиться подобного рода превращениям. Но и тогда, это займёт у них кучу времени. Может, даже целую неделю!

По какому-то странному совпадению, именно столько дядя не появлялся в их доме, после того как Фелица, спрятавшись на чердаке, в обход родительских запретов, всё же попыталась трансфигурировать собственное тело, предварительно стащив отцовскую волшебную палочку. Это, понятно, не привело ни к чему хорошему: выброс стихийной магии повредил дымоход, а ковёр в гостиной самым необъяснимым образом покрылся бурыми разводами. Дымоход починили довольно легко, а вот с ковра пятна не сошли даже после применения к ним чистящего средства с разбавленным секретом бандиманов.

Уже потом, став старше, Фелица осознала, что анимагия не была для дяди развлечением, а лишь частью сложной и опасной работы. Одно время молодая волшебница сама подумывала о том, чтобы стать аврором. Но это не могло воскресить её родителей, а мысли о мести – худший помощник в выборе профессии. К тому же, если быть до конца честной, тишина библиотеки всегда привлекала Фелицу гораздо больше, чем лихорадка полевой работы. Дядя не успел повлиять на её личность настолько сильно. Хотя Фелица нет-нет, да и винила мысленно Кингсли в том, что её анимагическое воплощение являлось тем, чем являлось.

Аластора Хмури Фелица совсем не знала, но, чтобы распознать в нём аврора со стажем, требовался лишь один взгляд. Не очень пристальный, если можно было этого избежать.

Хмури сидел не за столом, а на табурете в углу, вытянув перед собой деревянную ногу. Его голубой магический глаз беспрерывно двигался, наблюдая, казалось, одновременно за всеми собравшимися, независимо от того, к кому именно обращался в тот момент владелец и говорил ли вообще. То ли из-за избытка наложенных чар, то ли ещё по какой причине, бешеное вращение глаза периодически заставляло его смотреть куда-то вовнутрь головы Хмури, на короткий миг выставляя на показ свою влажную матово-белую заднюю поверхность. В таком положении искусственный орган был, по мнению Фелицы, необычайно уязвим, пусть для того чтобы вывести его из строя и требовалась бы молниеносная реакция, удачно проведённое узконаправленное боевое заклинание… И, скорее всего, полное предварительное обездвиживание старого аврора. «Не настолько уж и уязвимый, если поразмыслить».

Хмури в очередной раз обвёл сидящих за столом пронзительным взглядом, а затем внезапно уставился куда-то в противоположный конец кухни. Его настоящий глаз при этом недобро прищурился.

Пытаясь понять, что же вызвало неудовольствие старого аврора, Фелица посмотрела в ту сторону. Для этого ей пришлось практически оглянуться через плечо, к тому же рядом сидел Хагрид, один занимавший целый угол стола и загораживавший обзор.

Могла бы догадаться! Снейп.

Он тоже не захотел находиться за столом со всеми, но, в отличие от Хмури, вообще не сидел, а стоял. По напряжённой позе Снейпа, застывшего возле стены, можно было бы подумать, что он находился не среди единомышленников, а в логове врагов.

Вероятно, почувствовав на себе внимание Фелицы, Снейп неожиданно по-птичьи резко повернул к ней голову. Она поспешила отвернуться.

Пергамент нашей жизни (Свиток первый) Глава 3. продолжение

lovey_dovey

Пергамент нашей жизни (Свиток первый) Глава 3. продолжение - Текст произведения