Les Oiseaux

Trin

Первогодки умирают, один за другим. В первый вечер, когда девочка из Рейвенкло по имени Мелина Крю засыпает, уронив голову в свою тарелку с овощным супом, и больше не просыпается, многие слышат голос. Он напевает что-то на незнакомом языке, и профессору, преподающему древние руны, поручают расшифровать слова.

На следующий день умирает еще один ребенок, и к первому голосу присоединяется второй. Знаки, которые профессор Синистра обнаруживает на небе, предсказывают только насколько и с какой скоростью будет увеличиваться количество смертей (числа большие, и это все равно ничем не может помочь).

К тому времени, как последний первокурсник находит свою смерть в общественных душевых - разбив голову о кафель, словно переспелый помидор - профессор, преподающий руны, ликует в своем кабинете. Он говорит, что выяснил, о чем они поют, он понял это. Эврика.

- О чем же они поют? - спрашивает Дамбльдор, потому что все уже наполовину охвачены безумием от ужаса и страха, который вызывает это пение.

- Разве вы не слышите? - восклицает профессор. - Разве вы не слышите?

И вдруг становится очевидно, как мало он спал в эти дни, как мало ел, и каким бледным стал. Слишком поздно, никто не успевает его остановить, когда он с улыбкой выпрыгивает из окна башни и камнем падает вниз, на землю.

На следующий день появляется туман. Он скрывает под собой все Озеро. Гарри просыпается оттого, что его пары забиваются в ноздри, и становится нечем дышать. Туман похож на чьи-то холодные руки. Вскоре никто уже не может разглядеть, что лежит за землями Хогвартса и Запретного Леса. Гарри снятся самые обычные вещи. Это его успокаивает. Он сидит в Большом Зале, завтракает и не замечает пустые места вокруг, потому что ему снятся площади, булыжные мостовые, окна, залитые солнечным светом, и маленькие пташки, щебечущие свою нежную песенку.

Он вспоминает эту песенку из сна (она не похожа на ту, что звучит теперь повсюду) и начинает тихонько насвистывать ее. Кто-то вторит ему. Драко. Они находят друг друга взглядом. Туман затягивает кого-то еще в свою пасть.

Этой ночью Гарри снится Драко на тех же самых улицах и комнаты отелей с кроватями, спинки которых искусно выкованы из железа, и белыми льняными простынями. Утром он почему-то чувствует себя виноватым. Словно пережил случайную связь. Драко не смотрит в его сторону весь день.

Небольшие фигурки начинают скапливаться на туманной поверхности Озера. Темные точки. Маленькие силуэты. По ночам они искажаются и тают, становясь просто сгустками тьмы, которые принимают очертания людей. Днем туман рассеивается, и они становятся четче, одеваются в шотландку, вельвет и матросские костюмчики, носят широкополые шляпы от солнца, а на их лицах можно даже разглядеть веснушки. Они лакомятся мороженым. И спокойно стоят, махая руками тем, кто находится на берегу.

- Идите сюда, - говорят они. - Идите же. Вода великолепная.

Неделей позже, перед застывшей в ужасе толпой мальчик из Слизерина заходит в воды Озера. - Луиза, - кричит он, - Луиза. Я знал, ты не умерла. Я знал, они все врали мне.

Девочка с розовыми ленточками в волосах радостно смеется, встряхивая белокурыми локонами, в которых играет солнце, и распахивает объятья, чтобы поздороваться со своим братом. Мальчик уплывает к ней. Как только он дотягивается до нее, он встает на поверхность воды, крепко обнимает свою сестренку, и долгое время не шевелится. А потом камнем падает в воду.

Массовая истерия.

Фигуры исчезают, насытившиеся.

Озеро, похоже, увеличивается в размерах. На следующий день Запретного Леса уже нет. Он полностью поглощен водой. Визжащей Хижины тоже больше нет, как и темных зловещих деревьев, есть только бесконечная гладь воды, которая сверкает под целующим ее солнцем.

Гарри начинает гадать, осталось ли за ней хоть что-то от существовавшего когда-то мира, и чувствует, что его переполняет радость. Нет больше Дадли. Нет Дурслей. Может, и Вольдеморта нет. Нет зараженных радиацией растений. Нет городов. Нет Лондона. Нет МакДональдсов.

Есть только ветреные улицы его снов и заразительный смех Драко.

Дамбльдор посылает сову, наказав ей принести обратно свиток, который ей дали, с подписью первого же человека, который ей встретится. Сова не возвращается. МакГонагалл предполагает, что ее съели хищники.

В эти дни, похоже, все оказываются съеденными.

Озеро раскинулось повсюду, куда ни глянь, и теперь в нем может только повышаться уровень воды. Она уже поглотила все берега. Ученики поскальзываются на мокром каменном полу. Занятия отменены. Еду сотворяют волшебством. Все словно взято с пикника, затянувшегося пикника, мечты маленького ребенка, который сидит в дождливый день, тоскуя о нагоняющем лень солнце и песочных пляжах.

Маленькие струйки воды пробиваются в Хогвартс через каменные стены. Подземелья, в которых находится кабинет зельеварения, постепенно затопляются, и Снейп благополучно выносит все вещи оттуда, не сам, а раздавая приказы окружающим.

- Я хочу к маме, - говорит Гермиона как маленькая девочка. - Жива ли она. Как вы думаете?

Но нет, Гермиона, дни такие длинные, ласковая колыбельная солнца, воды и синего неба тянется вечно. Нет больше никаких животных, Гермиона, никаких. Только птицы, поющие в своих невидимых гнездах, которые свиты под самым потолком. Нет, Гермиона, даже твои родители не могут пережить такое наводнение. Положи голову обратно на подушку, Гермиона, и засыпай. Все. Будет. Хорошо.

Утром.

Гермиона первая из тех, кто больше не просыпается.

После этого никто не хочет ложиться. Все бодрствуют, остаются в своих гостиных, приглядывают друг за другом, шлепая по рукам тех, кто начинает зевать или клевать носом. Вместе безопаснее.

- Вам нужен сон, - строго говорит Дамбльдор, - иначе вы только станете еще более уязвимы.

Рон строит плот из дерева и материалов, прибитых водой к самым ступенькам Хогвартса. Он сидит на нем, все еще привязанном к замку, и говорит Гарри:

- Интересно, смогу ли я поставить паруса. Я всегда хотел, ты же знаешь. Отправиться в путешествие, пережить настоящие приключения, увидеть мир.

- Не осталось больше никакого мира, - как во сне отвечает Гарри, накручивая на палец рыжую прядь волос Рона. Они смотрят друг на друга пару минут.

Рон отдает ему салют. - Давай уплывем, - говорит он. - Я всегда хотел сделать что-нибудь сумасшедшее.

Гарри выпускает его волосы, и их губы касаются друг друга на мгновение (нечаянно или нет), и плот Рона отплывает, покачиваясь на водной глади, прочь, в голубые дали. Рон машет рукой Гарри, пока не скрывается из вида за идеально ровной линией горизонта.

- Куда это отправился Уизли? - спрашивает Драко позже той ночью, когда ученики бродят по коридорам, что никого больше не заботит. Профессорам сейчас не до снятия очков с факультетов.

- Искать Гермиону, - говорит Гарри и смотрит на Драко. И думает.

Улицы. Кафе. Запах кофе. Волосы. Рот, розовые губы клубничного оттенка, кожа цвета сливок, дыхание, похожее на облачко пара над чашкой горячего чая.

Он наклоняется ближе к Драко и целует его. Драко отступает на шаг, потом обвивает рукой Гарри за талию и отвечает на поцелуй. Никого это не волнует на самом деле, даже праздно глазеющих учеников, потому что все знают, что со временем каждый из них тихо умрет во сне, так что все могут делать, что им заблагорассудится. Заниматься сексом, не предохраняясь. Целовать своего заклятого врага. Не мыть руки после туалета. Не спать допоздна. Есть только сладкое и забыть об овощах и правильном питании.

- Не то, чтобы профессоров это волнует, - ворчит Гарри позже, когда сидит на постели Драко, скрестив ноги, и помогает его рубашке соскользнуть с плеч. - Они тоже знают об этом. Мы все умрем.

- Это все равно должно случиться, рано или поздно, - отвечает Драко, неторопливо целуя Гарри.

Где-то заливисто щебечет птичка, последняя оставшаяся из всех.