Пьеса с одним половым актом и четырьмя рекламными паузами - Текст произведения
Той осенью в их доме поселился мертвец. Шустрые медики завезли его в
дом на каталке, Наги даже возразить не успел, уложили в лаборатории в
левом крыле, прытью подключили к аппаратуре и смылись. Так они и стали
жить втроем: Наги, Мамору и мертвец.
Осенью Наги не хватает воздуха. Ему кажется, что к его горлу изнутри
подступает вода. Стоит чуть-чуть повредить кожу - и хлынут целые потоки.
Хотя он уже видел смерть, от ее близости ему становится хуже. Его
постоянно мутит. Фигня это все, что к смерти можно привыкнуть.
Его рвет в туалете на первом этаже, он полощет рот и вытирает его
салфетками с запахом яблока. Потом, как загипнотизированный, ощупью
прокрадывается к лаборатории и замирает перед неподвижным телом. Ему
кажется, что он уже слышит трупный душок.
Он не суеверный, нет. Он просто брезгливый.
Наги пятится, выставив перед собой руку:
- Давай... давай так. Мы по-хорошему разойдемся.
Мертвец сегодня благодушен и выпускает его.
Вечером они снова трахаются с Мамору прямо в офисе, опрокидывая чашки
кофе на государственной важности бумаги. После Мамору просит:
- Еще недолго. Ради меня. Это Ран, мы с ним были в одной команде...
когда-то. Он в коме после несчастного случая, и никто не присмотрит за
ним так хорошо, как наши семейные медики.
Наги вздыхает. На спине Мамору - отпечатки рассыпанных по столу скрепок.
Рекламная пауза первая.
Наоэ Наги регулярно употребляет энергетический напиток IO Energetic,
поэтому он всегда бодр. У него глаза красные от лопнувших сосудов, а
руки всегда трясутся от передозировки кофеина, но его это ни чуточки не
волнует.
Мертвец, как и положено мертвецам, тих. Надежный парень, всегда знаешь,
чего от него ожидать. Только волосы у него все растут и растут, как
змеи, а глаза, если приподнять веки, стеклянные, как у вытащенной на
берег рыбы. В доме полно холоднокровных, их кровь выстуживает комнаты,
и вот уже по углам шуршат леденящие сквозняки, шевелят волосы
зазевавшихся, заглядывают в окна.
Ливни смывают с Наги все краски, и он становится все тоньше. По следу
из опавших листьев и оберток от жвачки он бродит по саду, спотыкаясь об
корни, сбивая ладони и носки лакированных туфлей.
Дождь.
Тыльная сторона бессонницы испещрена морщинами скомканного
временепространства. Он разворачивает ее и целует в пульс, проходясь
губами вдоль синей вены.
Он останавливается перед мертвецом.
- Давай сыграем в одну игру.
Рекламная пауза вторая
Беретта - лучший друг настоящего мужчины. Перефразируя классика, если у
тебя есть Беретта, ты можешь гулять по улицам без штанов, не опасаясь
насмешки. Наги не гуляет по улицам без штанов, но и с Береттой никогда
не расстается.
Наги не знает, как будет "русская рулетка" по-японски. Он встретил
упоминание о ней в каком-то американском детективе из тех, что
загромождали кабинет Кроуфорда, - Russian roulette. Мамору уехал, и в
доме тихо. В доме нет никаких настольных игр. Самая пора испытать свое
счастье.
Ран - огромная нелепая стрекоза, пришпиленная к картонке жизни иглами,
торчащими из вен. Наги вытаскивает их, смотрит на него с подозрением.
Только не просыпайся, шепчет он, только не смей просыпаться.
Поддерживаемая телекинезом безвольная рука мертвеца толкает пистолет, и
тот начинает кружится, царапая лакированную поверхность прикроватного
столика. В конце концов, останавливается, уставившись единственным
глазом в улыбку Наги. Тот берет пистолет в руки осторожно, как мышонка,
поглаживает его по блестящей спинке, прижимает к уху. Курок щелкает, но
пули в том гнезде нет. Наги ухмыляется сытой кошкой.
- Видишь, это совсем не страшно. Я вращаю.
На четвертом, что ли, заходе подоспевший Мамору разжимает его пальцы,
ставит пистолет на предохранитель, и, приобняв Наги за плечи, уводит
его из комнаты.
Рекламная пауза третья
Наоэ Наги всегда пользуется презервативами LifeStyles, поэтому ему не
грозят СПИД и венерические заболевания. Впрочем, смерть находчива и
всегда сможет найти обходной путь. Но у кондомов есть и другой плюс,
безупречный - когда Наги трахает мужчину, все обходится чистенько, без
дерьма. Я уже говорила, что Наги - очень брезгливый мальчик?
Трахать мертвеца - что биться головой об стену: ни толку, ни
удовольствия. Но что-то ведь с ним делать надо? И так мертвец получает
свою вписку в мир живых. Наги, полупрозрачный Харон с потными ладонями,
- его перевозчик.
Мертвец относится к сексу спокойно - как и ко всему в этом мире. По правде - вообще не замечает.
Наги думает, что Мамору знает. Скорее так: Наги уверен, что Мамору
знает. Зря, что ли, когда они только заселялись в особняк, охрана
расставила по всем комнатам камеры слежения?
Но когда тот заходит в комнату, Наги досадливо прикусывает губу. Он не
представляет, как Мамору может отреагировать на вид своего любовника,
трахающего бывшего коллегу-коматозника. К его вящему удивлению, Мамору
просто подходит к нему сзади, накрывает рукой его губы, второй -
разводит ягодицы. Наги никогда не был снизу; по неписаному согласованию
ролей, это он трахает Мамору, а наоборот - научная фантастика и
моветон. Мамору зубами разрывает пакетик презерватива, досадливо шипит,
расстегивая ремень, а потом вгоняется в него без подготовки.
Оказывается, это совсем не больно, как, наверное, и умирать.
Рекламная пауза четвертая, последняя
Бледный красноволосый мужчина спускается по подъездной аллее, навстречу
ему идут трое его коллег с букетом цветов. Они похлопывают его по спине
и о чем-то радостно говорят.
На экране проступают белые иероглифы: "Семейное предприятие Такатори - всегда поддержим в трудную минуту".
В рекламе не показано, что за трогательным воссоединением команды из окна наблюдает еще один человек.
Итак, мертвец уходит на своих двоих.
Аппаратура в лаборатории затихает, будто умирает. Сад засыпает первый снег.
Наги кажется, что на самом деле ничего не изменилось, только развлечения стали другими.
Он приходит в лабораторию, ложится на койку, на которой лежал мертвец,
и так замирает – на часы, иногда – на дни. Дыхание Наги тихо, никто и
не услышит. Порой он втыкает в вены те самые иглы, что так долго
держали в живых Рана, и тогда ему чудятся прикосновения чужих холодных
рук. Только он не беспомощен, и никто не придет его спасать.
